Я определённо болен — у меня жёсткая форма аллергии на всякого рода правдоискателей. Любого возраста, пола и направления приложения их пустых усилий. Отличать профессионала от чудака с хитрым прищуром, который «знает», я научился ещё в юности, и весь последующий жизненный опыт многократно подтвердил правильность выбранной формы общения с оной публикой — игнорировать подобных персонажей, в независимости от того, со справкой ли они из психушки или с университетским дипломом.
Нет ничего удивительного в том, что постоянным предметом приложения титанических усилий всезнающих исследователей является творческое наследие выдающегося отечественного конструктора-оружейника Михаила Калашникова. В русскоязычном сегменте всемирной сети выросло уже целое поколение «посвящённых», которые каким-то непостижимым образом сумели убедить себя в том, что АК есть не что иное, как копия «штурмгевера», а производство автомата в Ижевске ну никак бы не началось без определяющего участия «самого» Хуго Шмайсера.
Тут я, пожалуй, отвлекусь от оружейной темы. Совсем недавно мне довелось наблюдать на телеканале «Россия» молодого журналиста, «раскопавшего правду» о героях-панфиловцах. Мол, рассекреченные документы говорят, что не было никакого подвига, а напротив — поголовное предательство, трусость и сдача в плен…
Кто-нибудь запомнил лицо этого умника, его имя, фамилию? Вряд ли… А имена 28 героев высечены на камне, на их примере воспитывались поколения патриотов. Так ли важно, где горькая правда войны приукрашена вымыслом и где проходит грань между сухими фактами и работой пропагандистов, превращающих подвиг в достояние человеческих масс?
Мне кажется, что против всей этой правдоискательской мути есть очевидное лекарство — историю нужно писать, а не переписывать. И писать её должны исключительно современники событий, оставляющие потомкам-исследователям право лишь на субъективное мнение, оценку.
Именно субъективную, без права «мыкать» от лица всего народа, чем грешат в современном информационном пространстве многие публичные персоны. Причём почти всегда в уничижительном стиле, слегка так намекая, что сами-то они как минимум не такие плохие, а то и вообще «д’артаньяны» на фоне безликой и серой массы людишек, пренебрежительно называемой населением…
Ну так вот (извините за несколько отвлечённую лирику), одной из «идей фикс», применительно к истории создания АК, было и остаётся сомнение в том, что какой-то там сержант мог пробиться в верха со своими идеями и его заметили, дали возможность работать, помогли реализовать идеи и т. п. Мол, просто назначили Михаила Калашникова «ответственным» за немецкий автомат — всего-то и таланта…
Не буду повторять историю становления Калашникова как изобретателя и конструктора, а задам простой, но неожиданный для некоторых вопрос — а вы задумывались, сколько десятков, сотен, тысяч человек предлагали стране в те времена свои оружейные идеи? Как работали фильтры и «лифты» для талантливых самоучек при наличии в стране мощной оружейной школы и маститых конструкторов?
1 – ствол; 2 – ствольная коробка; 2а – боевой упор; 3 – затвор; 4 – патрон; 5 – направляющая трубка; 6 – возвратно-боевая пружина; 7 – курок; 7а – выступ; 8 – отверстие для оси шептала
Я не стал бы задаваться этими вопросами, если бы не имел на них ответа, пусть и в несколько неожиданной форме.
Лет десять назад в сети я наткнулся на сайт Вагана Манасяна — армянского конструктора, который разработал оригинальный автомат с полусвободным затвором, чуть ли не планировавшийся к производству в Армении, которая тогда чудила, и с буллпапом на основе АК74, и вообще много экспериментировала с оружием. Однажды, пересёкшись с министром обороны Армении в начале 2000-х за рубежом, я начал было разговор о национальных оружейных проектах, но закончилось всё какими-то курортными темами. Похоже, здравомыслящие люди в Армении изначально понимали популистский характер заявленных программ, делая ставку на приобретение необходимой техники в России.
Вернуться к автомату Манасяна пришлось при весьма неожиданных обстоятельствах, когда у меня в руках оказался отчёт об испытаниях его автомата на НИПСМВО ГРАУ в подмосковной Коломне, датированный 1954 годом.
Тогда Ваган Манасян был рядовым, проходившим службу в рядах Советской армии, предложившим по команде свою конструкцию автомата, которую технические специалисты ГРАУ оценили как заслуживающую внимания. И закрутилось…
Рядовой Манасян был прикомандирован к заводу № 3 (ныне Ульяновский патронный завод), автомат был обсчитан, вычерчен, изготовлен и приготовлен для испытаний с участием автора.
Задание на полигонные испытания автомата Манасяна было выписано в декабре 1953 г. и предусматривало проверку всех тактико-технических характеристик оружия, оценку надёжности в ухудшенных условиях (запыление, низкие и высокие температуры, стрельба без чистки и смазки, стрельба с сухими деталями и т. д.) и велосиметрические исследования. По результатам испытаний надлежало определить боевые и эксплуатационные характеристики автомата, его преимущества и недостатки в сравнении с автоматом Калашникова и дать заключение о целесообразности дальнейшей работы над автоматом. На всё отводилось 10 суток и было выделено 5000 патронов калибра 7,62 мм обр. 1943 г. Сам автор конструкции на период испытаний был прикомандирован к полигону.
Надо сказать, что Ваган Манасян и полигон уже были знакомы друг с другом. В 1952 г. испытывался пистолет-пулемёт Манасяна под патрон ТТ с газовым двигателем автоматики и тогда результаты не порадовали начинающего конструктора — итоговая формулировка в заключении звучала жёстко: «В результате испытаний установлено, что 7,62-мм пистолет-пулемёт Манасяна внимания не заслуживает и разработка такого образца нецелесообразна». Поэтому можно предположить, что ко второму заходу Ваган готовился очень и очень серьёзно.
По массо-габаритным показателям автомат Манасяна практически соответствовал АК, но работал на принципе отдачи полусвободного затвора. Запирание канала ствола осуществлялось с помощью двух симметрично расположенных выступов на курке, которые при его спуске с боевого взвода заходили за боевые упоры ствольной коробки. Разбитие капсюля ударником происходило в процессе запирания. С точки зрения полигонных специалистов, такая система не могла быть признана надёжной, по причине возможности выстрела при не полностью запертом канале ствола. Кроме того, при анализе конструкции до стрельбы были высказаны предположения о возможных проблемах из-за значительной подпрессовки гильзы при запирании (затвор в переднем положении просто базировался по её донцу) и вероятности поперечного обрыва гильзы из-за наличия конструктивного зазора. Подверглась сомнению и возможность обеспечения конструкцией стабильного от выстрела к выстрелу импульса, необходимого для надёжной работы системы с полусвободным затвором. В частности, обращалось внимание на то, что автомат Коробова приемлемо работал только с канавками в патроннике, при загрязнении которых надёжность падала до недопустимого уровня.
В общем, принципиальная оценка конструкции звучала для Вагана Манасяна совсем не обнадёживающе — «… можно заведомо сказать, что получение надёжной работы автоматики в автомате Манасяна весьма сомнительно». Отметили испытатели и ненадёжный предохранитель, который не обеспечивал невозможности перезаряжания оружия во включенном положении и не блокировал курок и шептало, и нежизнеспособность предложенного варианта переключения режимов огня ступенчатым нажатием спускового крючка — до ограничителя одиночный, при дальнейшем продавливании — автоматический.
Предположения специалистов о несовершенстве конструкции предоставленного образца подтвердились сразу после начала стрельб. Пункт отчёта об испытаниях «Опробование автомата стрельбой» звучит так: «В процессе опробования автомата стрельбой выявилось, что автоматика его работает крайне ненадёжно. Поэтому в процессе опробования автомата производились стрельбы с целью выявления причин имевших место при стрельбе задержек и изыскания мероприятий, которые могли бы обеспечить его работу».
На первые 104 выстрела подготовленный к стрельбе самим Манасяном автомат показал 43 задержки, среди которых 2 поперечных обрыва гильзы, 3 слабых накола капсюля, 11 непродвижений патрона в патронник, 9 тугих экстракций стреляной гильзы, 8 случаев непроизвольной стрельбы и т. д.
После первых стрельб Манасяну была дана возможность отладить оружие, для чего было подогнано новое шептало, изготовлены новые возвратно-боевые пружины, закреплён в ствольной коробке дополнительный копир для доворота курка назад при откате затвора, а также приварен раскачавшийся отражатель.
После этого автомат показал на 180 выстрелов 13 задержек, но с сухими патронами перестал работать вовсе…
Ввиду неудобства переключения режимов огня, проверка кучности боя автомата Манасяна производилась только очередями по 2–5 выстрелов на дальность 100 м из положения лёжа с упора и лёжа с руки. С руки автомат показал результат схожий с АК, а с упора уступил ему в два раза, показав при этом ещё и значительно больший разброс СТП в группах. На 120 выстрелов пришлось 8 задержек.
Средний темп стрельбы в автоматическом режиме составил 825 выстрелов в минуту, а начальная скорость пули 691 м/с.
В выводах полигона чётко указаны главные недостатки автомата Манасяна: 1. Несовершенный УСМ; 2. Ненадёжный предохранитель; 3. Недопустимо большое усилие перезаряжания; 4. Неравномерный и излишне высокий темп стрельбы; 5. Совершенно неудовлетворительная механизмов от попадания пыли, песка и т. п.
А заключение звучит так: «7,62-мм автомат Манасяна под патрон обр. 1943 г. по боевым и эксплуатационным характеристикам не обладает никакими преимуществами перед 7,62-мм автоматом Калашникова и имеет по сравнению с ним целый ряд существенных недостатков.
По своей принципиальной схеме и конструкции отдельных механизмов автомат Манасяна интереса для оружейной техники не представляет и поэтому дальнейшая работа над ним нецелесообразна».
Легко представить себе, каково было читать это заключение Вагану Манасяну, но провал не отбил у молодого тогда изобретателя желания работать с оружием. Свои идеи Ваган Манасян вновь воплотил в железе уже в 90- годы в Армении, став в некотором смысле легендарным для республики оружейником. Судить о его последних конструкциях трудно. Интернет пестрит пустыми похвальбами, а полноценными испытаниями его автомата «Ваган» разумеется никто не занимался.
К сожалению, я не успел пообщаться с Ваганом Манасяном — он скончался в 2009 году, но попытку получить информацию о нём от родственников или близких я не мог не предпринять. Полугодовое фельетонное общение с консульством Армении в Санкт-Петербурге и посольством Армении в Москве закончилось ничем — дипломатическим клеркам в этих представительствах я честно ставлю ноль баллов из ста возможных в графе «профпригодность», да и просто не могу не отметить абсолютное нежелание работать. Обещание помочь главы армянской диаспоры Санкт-Петербурга также растворилось в телефонных разговорах, а реальное содействие в поисках оказал наш читатель, ведущий эксперт Российского федерального центра судебных экспертиз Минюста Вараздат Аветисян, потративший немало сил, чтобы выйти на родственников Манасяна и даже договориться с ними о встрече в Ереване. Правда, буквально накануне назначенного дня Вараздату позвонило некое доверенное лицо и попросило родственников не беспокоить. Жаль, но это их право.
История рядового Манасяна одна их многих и многих тысяч «холостых выстрелов» советских изобретателей-самоучек в попытках предложить армии новые образцы вооружения или усовершенствовать их. Советская система работала с ними скрупулёзно и тщательно, отделяя зёрна от плевел, уделяя должное внимание и рядовому, и сержанту, и генералу.
Так что кажущаяся кому-то фантастической история сержанта Калашникова — лишь один из примеров, когда система поиска самородков «выстрелила», дав возможность молодому изобретателю превратиться в выдающегося и всемирно известного конструктора.
Кстати, в своих воспоминаниях о начале конструкторского пути, которые мне многократно посчастливилось слышать в период знакомства с Михаилом Тимофеевичем начиная с 1997 г., он почти всегда говорил «мы», а не «я», отдавая должное десяткам профессионалов, окружавших его с самого начала работ над автоматом. И среди них не было Хуго Шмайсера…
