Применительно к артиллерии типовой схемой является связка из заказчика в лице вооружённых сил своей страны и нескольких машиностроительных предприятий-подрядчиков, как государственной, так и частной формы собственности. Поскольку они преследуют единую цель — создание удовлетворяющего тактико-техническим требованиям заказчика образца вооружения, обладают приблизительно равными возможностями, исходящими из развития промышленности своей страны, то при всей возможной индивидуальности «полёт фантазии» разработчиков укладывается в некую шаблонную (здесь без каких-либо отрицательных коннотаций) схему. Именно её мы и будет называть артиллерийской конструкторской школой. Стоит заметить, что на этапе её становления предлагаемые заказчику прототипы могут поражать своим разнообразием в плане конструктивных решений.
Однако как только «клиент» определился с выбором, то он будет настаивать на дальнейшем развитии проверенного практическим применением образца, пока тот удовлетворяет предъявляемым к нему требованиям времени, что опять же сужает пространство для творчества разработчика и направляет его по «накатанной колее». Как пример, полевые артиллерийские орудия времён Второй мировой войны, разработанные разными фирмами «Рейнметалл» и «Крупп», имеют настолько много общих черт, что их с полным правом относят к германской артиллерийской конструкторской школе.
Советская артиллерийская конструкторская школа окончательно оформилась к концу Великой Отечественной войны. Многие образцы артиллерийского вооружения, от лёгкой и ставшей у нас уже историей 85-мм дивизионной пушки Д-44 до активно использующейся в сегодняшних боях 152-мм гаубицы 2А65 «Мста-Б» имеют настолько много «родственных» черт, что это заметно даже начинающему специалисту в предметной области.
Такое сходство вовсе не случайно — наши военные высоко оценили боевые и эксплуатационные свойства орудий похожей схемы (причём самых разных классов, а это уже достижение само по себе), так что конструкторам оставалось лишь раскрыть по ходу последующих работ заложенный в ней немалый потенциал дальнейшего развития. Причём набор использованных технических решений в материальной части нашей послевоенной буксируемой артиллерии характерен только для советских систем (и их китайских, югославских и иных лицензионных или «пиратских» версий). Ни в США, ни во Франции, ни в Великобритании он не применялся, в этих ведущих военно-промышленных странах предпочитали свои схемы, характерные для их конструкторских школ.
Таким образом, Советский Союз в этом плане вошёл в число «законодателей моды», однако путь к такому успеху был долгим, тернистым, с активным заимствованием зарубежного опыта в начале 1930-х годов. В конце того десятилетия стали в большом числе появляться уже собственные образцы артиллерийского вооружения, которые уже нельзя было назвать прямым заимствованием, но по совокупности свойств на собственную конструкторскую школу пока ещё не дотягивавшими. Как раз тот самый этап становления, о котором говорилось выше. На нём обкатывалась применимость элементов как зарубежного происхождения, так и «доморощенных» наработок, приобретался ценный опыт. Об одном таком орудии той эпохи и пойдёт речь.
152-мм гаубицу обр. 1938 г. (М-10) нельзя назвать малоизвестной системой. Её начали разрабатывать в конце 1937 г. в КБ Мотовилихинского (Пермского) завода № 172 (Государственный союзный сталелитейный и машиностроительный завод им. В. М. Молотова).
Начальником конструкторского бюро на артиллерийском направлении деятельности предприятия (оно занималось также изготовлением прочей военной и народнохозяйственной продукции) в то время был Ф. Ф. Петров, ведущим конструктором по проекту — В. А. Ильин. 29 сентября 1939 г. постановлением Комитета обороны при Совете народных комиссаров 152-мм гаубица М-10 была принята на вооружение Красной Армии ещё до окончательного завершения войсковых испытаний орудия.
После финальной доводки его валовое производство было организовано в 1940 г. как на предприятии-разработчике, так и на заводе № 235 в г. Воткинске. Оно закончилось в сентябре 1941 г., когда из-за катастрофических потерь материальной части на фронте на этих заводах пришлось либо увеличивать, либо развёртывать с нуля изготовление 45-мм противотанковых пушек, 76-мм полковых и дивизионных пушек, 152-мм гаубиц-пушек и 122-мм корпусных пушек. Из-за ограниченности производственных мощностей выпуском 152-мм гаубиц М-10 пришлось пожертвовать, всего было построено 1522 таких орудия.
152-мм гаубицы М-10 воевали с первого и до последнего дня Великой Отечественной войны, к её концу уцелело не более 400 таких систем. Подавляющая часть потерь пришлась на 1941 г., много систем противник захватил в исправном состоянии, они штатно состояли на вооружении вермахта и финской армии. Однако оставшиеся в Красной Армии орудия этого типа внесли весьма заметный свой вклад в нашу Победу.
В частности, имевшая их на вооружении с момента своего формирования элитная 48-я гвардейская тяжёлая гаубичная артиллерийская бригада разрушения (её «родословная» восходит к артиллерийскому полку АККУКС, которым в 1941 г. успешно командовал будущий маршал артиллерии Г. Ф. Одинцов) и её части-предшественницы (гаубичный артполк АККУКС, 445-й гв. гаубичный артполк, 227-й гв. гаубичный артполк) прошли с ними от окрестностей Ленинграда до Берлина.
Из штатных 32 гаубиц за год с небольшим было безвозвратно потеряно только четыре орудия, все в эпизодах успешного противостояния гитлеровским танкам на прямой наводке, когда артиллеристы бригады собой прикрывали дыры в советской обороне. В бою около берлинской ратуши 28 апреля 1945 г. отличился капитан А. А. Нечаев, организовавший отражение массированной атаки живой силы противника на огневые позиции двух гаубиц и последующую успешную контратаку. За свои подвиги он был удостоен звания Героя Советского Союза.
Примечательно, что в отличие от разукрашенного всеми цветами трагизма описания событий более позднего времени («погиб весь личный состав батареи, капитан в одиночку заряжал и наводил орудие»), реальность оказалась совершенно иной.
По архивным документам 28–29 апреля 1945 г. смертью храбрых пали только четверо военнослужащих бригады, раненых было больше, но батарея своей боеспособности не потеряла. За всю Берлинскую операцию соединение потеряло 12 человек убитыми (причём двое от «дружественного» огня) и 50 ранеными, заболевшими и выбывшими по другим причинам, одна гаубица М-10 была повреждена от обвала близлежащего здания и в августе 1945 г. всё ещё находилась в ремонте. Среди победителей в бригаде были и те, кто услышал на месте штатной дислокации артполка АККУКС в городе Луга первую боевую тревогу 22 июня 1941 г.
Славную боевую историю гаубицы М-10 продолжили вахтой традиций и памяти полуденным выстрелом с Петропавловской крепости с 1957 по 1992 гг. Так что жизненный путь системы оказался очень ярким и вполне успешным, несмотря на короткое нахождение в валовом производстве. Более подробно об этом можно узнать в прочих печатных и сетевых публикациях автора, а также в первоисточниках военного времени на сайте «Память народа».
Но нас здесь более интересует конструктивная сторона дела: что и как создатели 152-мм гаубицы М-10 вложили в своё детище. И тут выясняется, что она была сборной «солянкой» как собственных, так переосмысленных и адаптированных зарубежных технических решений французской и немецкой конструкторских школ. Разберём это более подробно по компонентам системы:
Баллистическое решение ствольной группы отталкивалось от импортной 152-мм гаубицы обр. 1931 г. (НГ), разработанной германским концерном «Рейнметалл», с начальной скоростью осколочно-фугасной гранаты чертежа 00120 (будущая ОФ-530) около 525–530 м/с. Однако в итоге его несколько ослабили (начальная скорость уменьшилась до «серийных» 508 м/с) с целью уменьшения динамических нагрузок на лафет при выстреле, что позволило в итоге сделать его куда более лёгким (4,15 тонны в боевом положении против 5 с лишним у НГ).
Внутреннее устройство канала ствола М-10 было «идейно» французским: нарезка прогрессивной крутизны с теми же наклоном и шагом в конце и начале прогрессивной части, как у 6-дм крепостной гаубицы системы Шнейдер обр. 1909 г. или её модернизированного варианта — 152-мм гаубицы обр. 1909/30 гг. Правда, число нарезов, их глубина и ширина поля изменились.
Как известно, на испытаниях кучность боя первых прототипов гаубицы М-10 оставляла желать лучшего, поэтому на ней опробовали несколько стволов с разной длиной и схемами нарезки, остановившись на таком «гибридном» немецко-французско-доделанном собственными силами варианте.
Что же касается важнейшей части ствольной группы — затвора, так он чистый «француз»: его практически полностью позаимствовали со 152-мм пушки обр. 1910/34 гг., а она ведёт свою родословную от 6-дм осадной пушки системы Шнейдер обр. 1910 г.
Не менее разнообразен вклад разных конструкторских школ в лафет 152-мм гаубицы М-10 с раздвижными станинами. Нижний станок с подрессориванием боевого хода, секторный механизм поворота верхнего станка «идейно» восходят к 122-мм пушке обр. 1931 г. (А-19). Это чисто отечественная разработка конца 1920-х гг., когда наши разработчики ещё не имели возможности познакомиться с современными для того времени зарубежными орудиями, причём разработка очень успешная, пережившая увлечение импортом. Её дополнительно усовершенствовали, разместив листовую полуэллиптическую рессору внутри нижнего станка (у А-19 он располагалась под ним), что повышало её защищённость при наезде на какое-то препятствие, и внедрив механизм автоматического выключения рессоры при разведении станин.
Станины со съёмными летними сошниками для мягкого грунта сделали по типу, если не прямо позаимствовали, от опытного орудия МЛ-15. Эта система была конкурентом принятой на вооружение Красной Армии 152-мм гаубицы-пушки обр. 1937 г. (МЛ-20), причём с попыткой обеспечить ей лучшую мобильность ценой ухода от уже освоенной с большим трудом в производстве «платформы» лафета 152-мм пушки обр. 1910/34 гг.
Под «платформой» понимается то, что остаётся от орудия после снятия с него вращающейся части со ствольной группой. В кавычки слово взято из-за отсутствия чёткого термина для такого подмножества узлов и агрегатов лафета (нижний станок со станинами и боевым ходом). Более лёгкий лафет МЛ-15 проигрывал тяжёлому лафету МЛ-20 в технологичности, для его валового производства требовалась переделка оборудования, что сочли неприемлемым.
Стоит заметить, что несмотря на трагичную судьбу создателей МЛ-15 Б. А. Бергера и А. А. Плоскирева, их детище «вредительским» не объявлялось, работы по нему шли и после их ареста. В группе инженеров, занимавшейся этой системой, как раз и был В. А. Ильин, поэтому неудивительно, что он использовал эти наработки, когда стал ведущим конструктором гаубицы М-10.
В качестве отступления можно выдвинуть версию, что Б. А. Бергера и А. А. Плоскирева могли посчитать доверенными людьми директора завода № 172 Премудрова, к которому накопилось немало вопросов по деятельности вверенного ему предприятия (срыв планов, большой процент брака, необходимость субсидирования). Но не исключён и обычный для тех лет ложный донос по причинам вплоть до личных и бытовых. Первоначально приговоры не были очень суровыми, на высшую меру наказания их переквалифицировали уже позже (в начале 1960-х гг. последовала посмертная реабилитация). Вероятно, полностью разобраться в хитросплетениях того времени вряд ли удастся, но в гаубице М-10, которую репрессированные конструкторы так и не увидели, есть частица их личного участия. Однако, объективно говоря, съёмные сошники — малоудачное решение: лишняя тяжёлая работа для расчёта по их установке или снятию при переводе орудия в боевое положение из походного и обратно. Кроме того, из фронтовой практики известно: всё, что не прикреплено к боевой технике, может быть «приватизировано» пехотой для своих нужд в качестве груза или средства импровизированной защиты для полевых фортификационных сооружений.
Верхний станок, подъёмный секторный механизм и противооткатные устройства (ПОУ) выполнены по типу 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20, на два последних пункта можно «натянуть» французские «шнейдеровские» корни. По гидравлическому тормозу отката и наката с гидропневматическим накатником и механизмом переменного отката принципиальная схема их действия действительно пришла к нам с лицензионной 6-дм осадной пушкой обр. 1910 г. из Франции. Но на этой системе все эти агрегаты располагались внутри салазок — откатывающейся вместе со стволом поковки, внутри которой были высверлены под них каналы, неподвижными оставались только штоки тормоза отката и накатника.
ПОУ гаубицы-пушки МЛ-20 являлись дальнейшим развитием и усовершенствованием ПОУ 152-мм пушки обр. 1910/34 гг. под больший угол возвышения, а та напрямую заимствовала их от 122-мм корпусной пушки обр. 1931 г. (А-19). В процессе создания последней внутреннее устройство агрегатов ПОУ 6-дм осадной пушки обр. 1910 г. взяли за исходную точку (они невзаимозаменяемы, но их технические описания довольно похожи), но теперь их цилиндры располагались неподвижно в люльке, а со стволом откатывались только их штоки.
Вероятно, это было сделано для более удобного их обслуживания и ремонта: в случае повреждения салазок на старой системе приходилось «разбираться» со всей их начинкой, а на новой — только с проблемным агрегатом. Маховик подъёмного механизма располагался справа от ствола, вращающий момент от него посредством одной червячной и нескольких зубчатых передач передаётся на шестерню в зацеплении с зубчатым сектором под люлькой. Такое было свойственно «шнейдеровским» гаубицам предыдущего поколения, но не более того.
Само же нахождение маховика подъёмного механизма справа от ствола — чисто немецкое изобретение, пришедшее к нам с упоминавшейся выше 152-мм гаубицей НГ. Суть этого нововведения заключается в том, что оно якобы позволяет совместить во времени ряд операций по наводке и заряжанию орудия, что должно повысить темп огня с исправлением наводки (на практике эти ожидания не реализовались).
Однако с ним для наведения ствола в цель требуется два номера расчёта (ранее было достаточно одного), в боевой работе они должны быть слажены, поскольку второй наводчик по вертикали цели не видит и должен следовать указаниям первого наводчика, работающего с прицелом системы. Сам же прицел вследствие такого принципа наводки стал независимым от орудия — как бы ни ходил ствол вверх-вниз по углу возвышения/склонения, «картинка» в окуляре его панорамы у наводчика остаётся той же самой.
Ранее, на старых шнейдеровских гаубицах, прицел был зависимым от орудия — стоит лишь чуть-чуть отойти стволу от заданного угла возвышения, как наводчик сразу же увидит смещение перекрестия панорамы от точки наводки или движение пузырька уровня от его среднего положения. Это позволяло очень точно контролировать вертикальное положение ствола.
На гаубице М-10 и ей подобных системах наводчик лишался такого удобства, установку ствола на заданный угол возвышения он контролировал по совпадению двух стрелок прицела. Одна стрелка (орудийная) вращалась вместе со стволом, наводимым в вертикальной плоскости, положение другой стрелки (прицельной) было связано с механизмами прицела и задавало стволу нужный угол возвышения. Риски указателей на стрелках были под миллиметр толщиной, что при длине стрелок менее полуметра вносило значительную инструментальную ошибку в установку угла возвышения. Некоторые расчёты даже «тюнинговали» стрелки прицелов, «продлевая» их чем-то тонким и длинным, лишь бы точнее определить их совпадение и избавить эту процедуру от зависимости от угла зрения. Особенно неудобно по такой схеме было стрелять прямой наводкой по танкам вне дистанции прямого выстрела, которая у относительно низкоскоростных снарядов на полном заряде составляла 620 м при высоте цели относительно горизонта орудия (т. е. центра дульного среза) 2 м.
Изобретатели такого устройства орудийных прицельных приспособлений — немцы — намучались с ними не меньше нашего. Следует заметить, что у них независимые от орудия прицелы имели полунезависимую линию прицеливания, что позволяло с минимальной ошибкой при стрельбе непрямой наводкой устанавливать угол места цели простым качанием прицела вверх-вниз.
Однако наши приборостроители (это касалось не только М-10) пошли ещё дальше, разработав независимый от орудия прицел с независимой линией прицеливания. Теперь прицел с помощью уровня устанавливался строго вертикально, а углы места цели и прицеливания (их сумма является желаемым углом возвышения) задавались на нём вращением барабанчика и маховичка соответствующих механизмов.
Принципиально прицел действовал как аналоговая механическая вычислительная машина, складывая заданные углы и отклоняя прицельную стрелку в положение, соответствующее итоговому углу возвышения. Инструментальных ошибок тут было ещё больше, собственное усовершенствование сделало неудачную зарубежную новинку ещё хуже. Такое в практике конструирования тоже встречается.
Уже по ходу Великой Отечественной войны наши приборостроители для артиллерийских систем перешли к немецкой схеме независимого от орудия прицела с полунезависимой линией прицеливания, как более точной, более простой в реализации и несколько более удобной для расчёта.
152-мм гаубица обр. 1938 г. (М-10) в послевоенное время достаточно быстро ушла со службы (конец 1950-х гг.), поэтому она не успела получить средство для повышения точности стрельбы на малых и средних дистанциях — зависимый от орудия корректор «КОР» на правой цапфе люльки для второго наводчика по вертикали.
Её наследница, 152-мм гаубица обр. 1943 г. (Д-1), а также 122-мм гаубица обр. 1938 г. (М-30), 122-мм пушка обр. 1931/37 гг. (А-19) и 152-мм гаубица-пушка обр. 1937 г. (МЛ-20) были усовершенствованы таким же образом. А на орудиях нового поколения вернулись к наводке одним номером расчёта и удобными для него зависимыми от орудия прицелами. Про происхождение прецизионной оптической части прицельных приспособлений — панорамы Герца — даже говорить не приходится: это детище немецкой фирмы Goertz времён ещё до Первой мировой войны, освоенное и усовершенствованное отечественным точным приборостроением.
Использование бескоробкового передка для нераздельной возки орудия с оттянутым для походного положения стволом было типовым для своего времени решением, хотя при желании его можно признать «французским»: такое решение во Франции применили ещё в 1917 г. на революционной для своего времени дальнобойной 155-мм пушке GPF на лафете с раздвижными станинами.
До того артиллерийские системы подобного класса возились раздельно — отдельно тягач или упряжка лошадей для лафета без ствола, отдельно тягач или упряжка для ствола на специальной повозке. Наши разработчики 122-мм пушки обр. 1931 г. также прошли этот путь, начав на прототипах с такой раздельной возки (но исключительно механической тягой), а на серийных образцах приняв уже освоенную французами нераздельную схему с оттягиванием ствола. От этого орудия она перешла на не столь мощную 152-мм гаубицу М-10.
Отказ от передка при буксировке тогда рассматривался только на полевых орудиях классом ниже, например на 122-мм гаубице М-30, которая разрабатывалась параллельно с М-10 и была принята на вооружение Красной Армии вместе с ней в один день. Только в будущем, скомбинировав усовершенствованную «платформу» лафета от М-30 и новую вращающуюся часть с баллистическим решением от М-10, Ф. Ф. Петров сумел получить 152-мм гаубицу Д-1, для возки которой передок не нужен был вообще. Это было большим плюсом, так как повреждения от обвала здания в боях за Берлин в составе упоминавшейся выше 48-й гвардейской тяжёлой гаубичной артиллерийской бригады получил именно передок гаубицы М-10. И система полностью потеряла подвижность, а потому не могла дальше участвовать в боях при исправности своей «боевой части».
Завершая рассказ о таком «коктейле» из технических решений, удачных и неудачных, собственных и зарубежных, следует помнить, что теория лафетов и ствольных групп в середине 1930-х гг. была развита слабо, а потому многие результаты достигались эмпирическим методом, т.е. путём проб и ошибок. И то обстоятельство, что в итоге получилась соответствующая уровню своего времени боеспособная артиллерийская система с большим объёмом накопленного опыта проектирования подобного рода техники, сыграло огромную роль в формировании отечественной артиллерийской конструкторской школы.
Автор выражает свою глубокую благодарность Р. Чумаку, Е. Сидоровой, А. Фирсову и М. Грифу за помощь с материалами для этой статьи и в её подготовке к публикации.
