Именно они определили положительные и отрицательные моменты при производстве и многолетней эксплуатации этих артиллерийских систем, из которых и складываются выводы о том, какая из них была более подходящей для отечественных вооружённых сил и промышленности. Также мы уделим внимание важнейшему вопросу о том, какие элементы устройства 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера перешли на дальнейшие модели разработанных в СССР уже собственными силами артиллерийских орудий.
И начнём мы с главнейшей части артиллерийского орудия — ствола, в котором «в железе» воплощается баллистическое решение, определяющее его боевые свойства. Поскольку у 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера оно было идентичным, то по своим огневым качествам (при очень близких секторах вертикальной и горизонтальной наводки, задаваемых устройством лафета) они были практически равноценны. По состоянию на 1910 год это баллистическое решение задавалось следующими параметрами:
Полная длина нарезной части ствола: 1262 мм для системы Шнейдера и 1255 мм для системы Круппа;
Длина каморной части: 165 мм;
Число нарезов: 36;
Глубина нареза: 1,015 мм;
Ширина нареза: 7,6 мм;
Ширина поля нареза: 3,04 мм;
Крутизна нарезки: переменная, прогрессивная на протяжении 7,5 клб, начиная с 4 градусов 21 минуты в начале нарезной части, заканчивая постоянной в 8 градусов 56 минуты в оставшейся части канала ствола, что соответствует длине хода нарезов в 20 клб;
Масса фугасной «бомбы» (Ф-460У после введения индекса Артиллерийского управления в 1938 году): 22,94 кг;
Начальная её скорость на наиболее мощном заряде: 335 м/с;
Соответствующая её массе и наибольшей начальной скорости дульная энергия: 1287 МДж;
Соответствующий её массе и наибольшей начальной скорости дульный импульс: 7682 кг*м/с;
Максимальная её табличная дальнобойность: 7,7 км.
Сразу же приведём аналогичные данные по баллистическому решению после модернизаций этих систем в 1930 году для гаубицы Шнейдера и в 1937 году для гаубицы Круппа:
Полная длина нарезной части ствола: 1140 мм для системы Шнейдера и 1133 мм для системы Круппа;
Длина каморной части: 287 мм;
Число нарезов, их глубина, ширина и ширина поля остались неизменными;
Схема нарезки ствола отличается уменьшением прогрессивного участка со стороны каморы на 1 клб до 6,5 клб, по остальным параметрам без изменений;
Масса осколочно-фугасной гранаты ОФ-462: 21,78 кг;
Начальная её скорость на наиболее мощном заряде: 364 м/с;
Соответствующая её массе и наибольшей начальной скорости дульная энергия: 1442 МДж;
Соответствующий её массе и наибольшей начальной скорости дульный импульс: 7928 кг*м/с;
Максимальная её табличная дальнобойность: 8,9 км.
Изначальное баллистическое решение было разработано специалистами концерна «Крупп» по тактико-техническим требованиям со стороны ГАУ РИА и для своего времени превосходило практически все данные артиллерийских систем аналогичного класса. Например, состоящая на вооружении сухопутных сил кайзеровской Германии 105-мм лёгкая полевая гаубица le.FH.98/09 обладала максимальной дальнобойностью около 6,5 км. Приблизительно такая же наибольшая дистанция огня была у более поздней британской 114-мм гаубицы RO QF 4.5 inch howitzer, которая по ходу Первой мировой войны поставлялась в Российскую Империю из-за нехватки у нас орудий соответствующего класса (в РИА она обозначалась как 45-лин полевая гаубица системы Виккерса). Без изменений это баллистическое решение перешло и на 48-лин гаубицу Шнейдера обр. 1910 г.
Интересным моментом является использование в стволах 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера прогрессивной крутизны нарезки. Она была обусловлена в значительной мере соображениями безопасности расчёта при ведении огня. Дело заключалось в том, что в тот период ещё не существовало универсальных осколочно-фугасных снарядов, а основными типами боеприпасов полевой артиллерии были шрапнель для поражения открыто расположенной живой силы противника и фугасный снаряд для разрушения его инженерных сооружений полевого типа. В РИА последний называли «бомбой» согласно правилу: боеприпас массой менее пуда (16,4 кг) — граната, более — бомба.
Для размещения наиболее возможного по массе разрывного заряда стенки у «бомбы» делали очень тонкими, что создавало риск её раскалывания в стволе от перегрузок при выстреле, когда она слишком быстро получала вращательное движение вокруг своей оси. Прогрессивный ход нарезов позволял плавно увеличивать приложенный к корпусу снаряда вращающий момент после первоначально очень резкого его возрастания с нуля при воспламенении метательного заряда.
В результате даже тонкие стенки «бомбы» были способны выдержать достаточно долгое время нагрузки, возникающие при её вращательном движении с угловым ускорением. Это не гарантировалось при нарезке постоянной крутизны, обеспечивающей ту же угловую скорость вращения снаряда при покидании им канала ствола орудия. Кроме того, с нарезкой прогрессивной крутизны меньшие нагрузки испытывал и ведущий поясок снаряда, что позволяло обходиться без особых мер, обеспечивающих его повышенную прочность.
Следует заметить, что в немецкой терминологии тонкостенный фугасный боеприпас даже получил даже особое название термин Minengeschoss (дословно «минный выстрел») против термина Sprenggranate (дословно «разрывная граната») для «обычного» нетонкостенного снаряда.
В артиллерии кайзеровской Германии «минные выстрелы» получили самое широкое применение, так что даже созданный на экспорт образец полевой гаубицы рассчитывался под возможность стрельбы такими снарядами. В нашем военном лексиконе ничего подобного не было, просто «бомба», которая по определению и так являлась фугасным боеприпасом. Дело заключалось в том, что особой тонкостенностью русские боеприпасы соответствующего типа не отличались, но пришедшее из Германии баллистическое решение было готово работать и с ними, если бы в том возникла необходимость. Это однозначно стоит отнести к положительным сторонам выбора именно «крупповской» системы, от которого оно перешло и на «шнейдеровскую».
В качестве отступления в смежную тему стоит заметить, что фугасная «бомба» была по факту оптимизирована против ограниченного подмножества целей из всех возможных на поле боя. Большой её разрывной заряд хорошо подходил для «рыхления» грунта средней твёрдости, а также для разрушения фортификационных сооружений полевого типа с поражением укрытой в них живой силы противника. Но при попадании во что-то прочное — промёрзшую землю, скальную породу, железобетон, бронепреграду или даже толстую кирпичную стену такие боеприпасы либо раскалывались (особенно тонкостенные), либо рикошетировали, пока горел установленный в них замедлитель взрывателя.
В результате он часто не успевал инициировать разрыв всего заряда, а то и вовсе выбивался из корпуса боеприпаса. При встрече с мягким, например болотистым, грунтом «бомба» с большим замедлением взрывателя уходила на большую глубину и её разрыв порождал там закрытую полость — камуфлет. При этом поражение находящихся на поверхности объектов было от слабого до ничтожного.
Мгновенное действие у взрывателей фугасных бомб часто отсутствовало, да и смысла в нём особо не было опять же из-за мощного разрывного заряда, даже без его комбинации с тонкостенностью (а с ней дело становилось ещё хуже). Большое количество взрывчатки (4,8 кг у Ф-460У) дробило корпуса таких снарядов на очень мелкие осколки, не обладающие достаточной убойной силой или очень быстро её утрачивающие. Баротравматическое поражение взрывной ударной волной у фугасных бомб было достаточно сильным, в радиусе нескольких метров от точки разрыва, но всё равно недостаточным для эффективного выведения из строя живой силы противника.
Для сравнения, осколочное поражение у специализированного под него боеприпаса составляет не единицы, а многие десятки метров. Поэтому уже в 1920–30-е годы в СССР были разработаны новые снаряды с несколько меньшим по массе разрывным зарядом (3,675 кг для ОФ-462), которые при соответствующей установке взрывателя обладают хорошим и осколочным, и фугасным действием, причём последнее обеспечивается при встрече с преградами различной твёрдости.
Но вернёмся к нашим орудиям. Как было сказано выше, «железным» воплощением баллистического решения в них служит ствол и у обеих систем он имеет скреплённый тип. Но вот его устройство, несмотря на внешнее и обманчивое сходство, у них кардинально различно даже без запирающего его затвора, о чём далее будет отдельный разговор.
Начнём с 48-лин гаубицы Круппа. Её ствол состоит из трубы, кожуха и трёх колец (соединительного, среднего и переднего). Кожух и кольца навинчивались на трубу в нагретом состоянии, причём схема их монтажа была продумана таким образом, чтобы препятствовать их свинчиванию после остывания всей сборки. С той же целью использовались стопоры, стопорные винты и шпонки. Кожух, переднее и среднее кольца имели захваты с бронзовыми вкладышами для скольжения по направляющим рёбрам люльки, промежутки между ними были закрыты листами из мягкой стали. Там же располагались маслёнки для смазки трущихся при накате и откате поверхностей вкладышей и направляющих рёбер. На кожухе был сделан выступ — т. н. «борода», с помощью которой он соединялся с тормозом отката.
Как рудимент предыдущей эпохи наверху сборки крепились целик и мушка открытого прицела. Довольно сложная по устройству и в изготовлении конструкция, но исключающая перемещения своих компонент в процессе эксплуатации. Чего, судя по отсутствию упоминаний связанных с этим неисправностей в руководстве службы системы, не наблюдалось.
Внутреннее устройство ствола соответствует описанному выше решению: от дульного среза к казённой части его канал последовательно состоит из нарезной и каморной части с переходным коническим скатом между ними. Каморная часть в руководстве службы орудия иначе именуется патронником, хотя заряжание у него раздельно-гильзовое. За каморной частью располагается затворное отверстие (гнездо для клина) кожуха, за счёт чего полная длина ствола 48-лин гаубицы Круппа была несколько больше, чем у «шнейдеровского» конкурента. Дело заключается в том, что клин затвора у первой системы находится вне трубы ствола, в охватывающем его кожухе, а у второй поршень «прячется» в трубе и кожуху нет необходимости быть столь габаритным.
Теперь посмотрим, как обстоят дела с конструкцией ствола у 48-лин гаубицы Шнейдера. Она проще, чем у «крупповского» конкурента: скреплённый ствол состоит из трёх деталей: трубы, кожуха и надульника. Кожух и надульник нагоняются на трубу в нагретом до 400 градусов Цельсия состоянии. После остывания они плотно обжимают её и получается ствол как единая сборка. Однако практика показала, что скрепление этих компонент только за счёт термического уступа (небольшой выступающий кольцевой бурт на трубе) недостаточно: имелись случаи сползания надульника с трубы.
Другая связанная с ним проблема заключалась в его относительном сдвиге относительно трубы. Надульник после скрепления с трубой и остывания оставался несколько растянутым и удерживался в таком состоянии силой трения, а она варьировалась для разных стволов. Под действием выстрелов некоторые надульники, преодолевая силу трения, сокращались по длине и конец трубы выступал на 1 мм и более из конца надульника. Такое явление на боевые качества орудия не влияло, но иногда оно сопровождалось смещением трубы как единого целого вперёд, что приводило к тугому закрыванию затвора. Тут уже требовался заводской ремонт гаубицы.
Интересно, что в 6-дм крепостной гаубице системы Шнейдера обр. 1909 г. с точно таким же устройством ствола разработчик применил ряд мер (заточки на трубе и кожухе) для воспрещения взаимного перемещения компонент ствола, а в её «младшей сестре» по калибру и времени создания обошлись лишь единственным термическим уступом. Здесь французы откровенно допустили «прокол», но их недоделку устранили уже в СССР. При модернизации уже построенных 122-мм гаубиц обр. 1910 г. в системы обр. 1910/30 гг. надульник зафиксировали на трубе стопорами-пробками, у вновь изготовленных орудий последнего типа со скреплёнными стволами ввели винтовую нарезку на трубе и надульнике, исключающую его сползание.
И, наконец, когда 122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. уже была по сути «живым ископаемым», для неё разработали и запустили в серию ствол-моноблок без кожуха и надульника. Эксплуатационные проблемы к тому моменту уже были успешно решены, но такое усовершенствование системы, которой находиться в серии оставалось уже совсем недолго, было вовсе не бесполезным. Проделанная работа позволила специалистам «Уралмаша» освоить новую технологию изготовления стволов для перспективной 122-мм гаубицы М-30, идущей на смену окончательно устаревшей своей предшественнице в валовом производстве. Скреплённый ствол для М-30 не предусматривался изначально (кожух у её ствола есть, но он не участвует в восприятии нагрузок от выстрела), а стволы-моноблоки надо ещё уметь выделывать, с чем на предприятии какое-то время были проблемы.
Устройство канала ствола 48-лин гаубицы Шнейдера идентично таковому у «крупповского» конкурента, но за одним важным исключением. Так как затвор у неё поршневой, то после каморной части канала (в руководстве службы орудия нигде патронником не называется, в отличие от «конкурента») следует затворная с двумя нарезными и двумя гладкими секторами для прохода и сцепления с аналогичными секторами поршня затвора. Кожух внизу имеет зацеп в форме двойной гребёнки, посредством которого вся ствольная группа сцепляется с салазками лафета, в которых располагаются противооткатные устройства.
В качестве итога сравнения стволов рассматриваемых систем можно заметить, что баллистика, предложенная фирмой «Крупп», была очень хорошей для своего времени, со значительным модернизационным потенциалом, а реализующий её ствол был тщательно продуман и не имел проблем в эксплуатации. Однако технологически «шнейдеровская» сборка ствола конструктивно проще, нет такого количества деталей и их механической обработки и, будь нарезка на трубе и надульнике изначально, именно он смотрелся бы предпочтительнее. Та же живучесть в 12000 выстрелов на полном заряде, та же баллистика, но нет «крупповского» уровня сложности в его изготовлении. Проблемы у «шнейдеровского» ствола со смещением его компонент порождают вопрос: а можно ли было предугадать их появление? Если ответ «да», то это явный «минус» для разработчика и заказчика системы, а если «нет», то такое в конструкторской практике всё же случается, виноватых можно не искать. Тем более, что эта недоработка была благополучно исправлена впоследствии.
Окончательные же выводы по ствольным группам 48-лин гаубиц Круппа и Шнейдера мы отложим до рассмотрения их важнейшей составляющей — затвора, поскольку он у них кардинально различен по типу. Но этому будет посвящена уже следующая часть этого цикла статей.
