Не упустить момент

Случилось то, о чём так долго предупреждали наши «партнёры» за рубежом, — подул холодный западный ветер и наступил очередной экономический кризис. Но, как говорится, это в мире кризис, а в России ещё только четверг, и, следуя напутствиям президента, я постарался оценить и переосмыслить всё, что было сделано со времени прошлого кризиса 2008 года в российской стрелковой среде, и попробовать использовать кризис нынешний для реструктуризации и извлечения максимальной выгоды из сложившейся ситуации участниками процесса и российской оружейной отраслью в целом. Попробуем? 

За прошедшие после кризиса 2008 года неполные 8 лет практическая стрельба в России и сопутствующие ей образования без сомнения совершили гигантский скачок в развитии. От сомнительного и где-то даже полулегального хобби пары десятков энтузиастов, которые вопреки общественному мнению, традициям и правовым нормам, всё же занимались стрельбой, выезжали на тренировки за рубеж и почти без оружия и тиров проводили соревнования и чемпионаты, до признания России самым быстроразвивающимся регионом IPSC в мире, чья сборная представлена наиболее многочисленной и титулованной делегацией на любом первенстве, а национальные матчи по качеству и размаху превосходят большинство зарубежных соревнований аналогичного уровня.

Я вкратце упомяну основные вехи развития видов спорта использующих крупнокалиберное оружие в России:

• в 2004 г. первый российский крупнокалиберный пистолет «Викинг» сертифицировали в качестве спортивного;
• в 2008 г. практическую стрельбу официально признали видом спорта в России и по всей стране стали открываться тиры и стрельбища: «Ловчий+» в Тольятти, «Полигон» в Челябинске, Олимпийское стрельбище «Динамо» в Мытищах, сертифицируют тиры и получают первые крупнокалиберные пистолеты в свои комнаты хранения;
• в 2009 г. в крупнейшем в мире крытом стрелковом комплексе «Объект» прозвучал первый выстрел, а через год прошёл первый международный матч третьего уровня Moscow Open 2010 с привлечением иностранных судей и стрелков. А уже в 2011 г. в «Объект» впервые приехали иностранные участники со своим собственным оружием;
• в том же 2011 г. Мария Гущина стала чемпионкой мира на греческом Родосе;
• силовые ведомства всерьёз стали рассматривать методики подготовки стрелков IPSC как перспективные. А соревнования по полицейской стрельбе и IDPA стали постоянно фигурировать в календаре мероприятий и конкурировать с «практикой»;
• сертифицированы десятки иностранных моделей пистолетов, карабинов, револьверов;
• многие пистолетные калибры сертифицируются как спортивно-охотничьи;
• 2012–13 гг. Продолжают открываться тиры в городах по всей стране. Федерация практической стрельбы, плотно взаимодействуя с МВД и СТИС, получила право участвовать в сертификации стрелковых объектов;
• 2014 г. Россия проводит более 30 международных матчей по практической стрельбе и получает право на проведение Чемпионата мира 2016 по карабину. Открывается великолепный крытый стрелковый комплекс «Архангел Михаил» в Екатеринбурге. Павел Торгашов и Мария Гущина завоевывают звания лучших стрелков мира на чемпионате в американской Флориде;
• совершенно недоступный ранее калибр 5,45×39 с 2014 г. стал доступен спортсменам и охотникам благодаря усилиям коллекционеров-энтузиастов, которые завезли и сертифицировали партию патронов из-за границы;
• 2015 г. Открывается огромное стрельбище «Нефёдиха» под Тверью и стрельбище в Пущино, ориентированное не только на проведение соревнований по практической стрельбе, но и на подготовку участников силовых ведомств во всём спектре ручного огнестрельного оружия. Стартует строительство стрелкового комплекса для чемпионата мира по карабину;
• численность стрелков, членов федерации, достигла 22 тысяч и превысило количество стрелков из лука и арбалета. В виде спорта практическая стрельба впервые присвоены звания заслуженного мастера спорта и заслуженного тренера России.
  2016 год…

Перспективная картина, не правда ли? Однако те, кто «варится» в этой области давно и может наблюдать за ситуацией изнутри, знают, сколько усилий и потраченных нервных клеток за каждым из пунктов этого списка. Для того чтобы двигаться дальше, необходимо оглянуться назад и попытаться проанализировать сделанное.

Вернёмся к энтузиастам. Всё началось с них, и именно они всегда были и будут движущей силой любого подобного процесса. Энтузиасты принесли практическую стрельбу в нашу жизнь, заразили энтузиазмом других и запустили цепную реакцию. Подавляющее число стрелковых объектов в России построено именно энтузиастами стрельбы, вложившими в развитие спорта собственные деньги, полностью отдавая себе отчёт в том, что эти деньги вряд ли окупятся в обозримом будущем.

На момент первого выстрела клуб «Объект» обошёлся владельцам в 10 000 000 долларов, а на момент завершения строительства размер сметы превысил первоначальную почти в три раза. Владельцы клуба «Ловчий+» на сегодня вложили около 100 000 рублей прямых инвестиций за 17 лет. Чтобы построить «Полигон», Александр Петров продал свой бизнес и вложил всё, что имел, потратив по разным оценкам до 5 000 000 долларов. Зная, что однокомнатная квартира в центре Москвы, около метро «Китай-город» стоит полмиллиона долларов, можно только предполагать, сколько может стоить тир Академии практической стрельбы, расположенный там же.

Комплекс «Архангел Михаил», хоть и расположен в двух тысячах километров за МКАДом, обошёлся владельцу тоже недёшево. Одна только смета по системам вентиляции составила почти 4 000 000 долларов. Нужно понимать что миллион, положенный в банк, даёт от 50 000 прибыли по процентам ежегодно, и, исходя из этого, становится понятно, что строительство тиров это бизнес для строителей, а не для инвесторов.

Даже если при таких вложениях стрелковые объекты в Москве приносят некоторую прибыль, то чем дальше от Москвы, тем более дотационным становится этот спорт. Комплекс «Ловчий+», включая площадку для спортинга, зарабатывает достаточно, чтобы поддерживать стрельбище в удовлетворительном состоянии и раз в год позволить себе некоторую модернизацию и новое строительство. В Челябинске стрельбище позволяет владельцу выживать и продолжать работать с силовиками. В Брянске положительного баланса пока не увидели, а в Екатеринбурге в ближайшую десятилетку прибыль и не ожидается.

Отечественные оружейники, не оценив перспектив, которые открыл перед ними кризис 2008 г., и переоценив значение госзаказа, не успели занять стремительно увеличивающуюся нишу спортивного оружия, допустив экспансию западных компаний на российский рынок. Где-то виной этому стал недостаток современных технологий и оборудования, где-то — определённая неповоротливость предприятий, построенных под другой объём выпуска.

Я в мельчайших деталях помню свою встречу с представителями тульской оружейной школы на выставке в Гостином дворе. В то время я был сотрудником стрелкового клуба «Объект», крупнейшего в России потребителя спортивного оружия и патронов. Месячный расход боеприпасов уже тогда составлял немыслимые 300 000 патронов, и впридачу мы имели хранилище, сертифицированное на почти 10-миллионный запас боеприпасов. Тогда я попросил продать десять ГШ-18 на «пробу». Говорю, дайте цену, сколько стоит и куда высылать документы? А в ответ пренебрежительное: «Вы для нас не клиент, идите мимо, видите, мы пьём чай…». Я тогда не сдержался и в сердцах пообещал, что с таким отношением их изделие появится в тирах, только если они начнут раздавать его бесплатно, что во многом и оправдалось. Справедливости ради, на запрос патронному заводу на продажу миллиона патронов в месяц со скидкой в 50 копеек за патрон пришёл почти аналогичный ответ. Мол, в Соединённые Штаты продукция продается вагонами, оплата происходит в долларах, имеются контракты на весь производимый объём, а здесь рынка нет и не предвидится.

Пора вернуться в реальный мир, господа. Америка больше не покупает наше оружие, очень большое счастье, что пока ещё покупает патроны. Бывший в употреблении пистолет CZ с настрелом в 40 000 стоит в два раза дороже, чем новый «Викинг», и всё равно выстраивается очередь желающих его купить. Оружейные магазины пока ещё наполнены таким разнообразием оружия, что глаз не отвести. Очередной кризис и санкции дали российским оружейникам второй шанс. Вопрос, есть ли у нас оружейники, которые сумеют его реализовать?

На самом деле самую большую проблему российского оружейного рынка можно описать словами из Федота Стрельца. «У меня забот не счесть: Есть еда, да нечем есть!». Гражданин сегодня имеет возможность законно приобрести оружие, способное стрелять на дистанцию свыше километра. Существуют федерации и виды стрелкового спорта с использованием самого различного оружия. Производители и продавцы предлагают всё, что нужно для стрельбы из всех видов гражданского оружия. Закон сделал доступными образцы и калибры, которые нечасто встретишь во многих странах Европы. Но на всём пространстве необъятной страны, занимающей 1/6 часть суши, законопослушному гражданину негде стрелять из всего этого оружейного изобилия!

Уже посчитано, что у человека, живущего в Москве, меньше времени занимает дорога до стрельбища в Тольятти (аэроэкспресс, самолёт, такси до стрельбища, примерно два с половиной часа), чем дорога на любой полигон ближнего Подмосковья, где можно потренироваться с карабином и «стрельнуть» за три сотни метров.

Даже неспециалисту очевидна причинно-следственная связь. Нет стрельбищ — мало стреляют и не покупают оружие. Из-за малой ёмкости рынка производители не торопятся осваивать гражданский рынок, а, следовательно, и ВПК в части стрелкового оружия оказывается востребован исключительно в рамках госзаказа, а значит — становится дотационным. Причина всего этого — отсутствие стрелковых объектов. Мест, где люди могли бы тренироваться, развивать свои стрелковые навыки и даже просто пристрелять оружие перед началом охотничьего сезона. Ситуацию усугубила последняя редакция Закона РФ «Об охоте», из которой изъяли определение площадок для пристрелки. Склонен считать, что это было сделано по недомыслию. Но как говорится «что написано пером…».

Почему стрелковых объектов так мало? Неужели просто потому, что дорого и негде? В России негде? Абсурд. В Эстонии, которая по площади меньше Самарской области, из любой точки в получасе езды десяток стрельбищ и тиров. Дорого? Да. Чуть выше я уже называл цифры, в которые обходится стрельбище в России. Но песчаная яма с десятком пулеперехватов не должна стоить дорого. В чём же причина дороговизны? Здесь мы подходим к источнику проблемы — всё дело в регулировании. А именно в завышенных, если не сказать запретительных требованиях со стороны МВД РФ, применяемых сегодня к стрелковым объектам.

Посмотрим, например, на некий самый простой тир. Одна галерея, перестроенная из бывшего тира ДОСААФ. Для того что бы открыть этот «уникальный» для своего региона объект, энтузиасты потратили несколько миллионов рублей и почти два года жизни. Требования приказа № 288 МВД РФ диктуют установку в тирах стальных дверей, решёток, сигнализации, а в оружейных комнатах — арматурной сетки как в банке и сейфовых замков с печатями (особенное умиление в XXI веке вызывают пластилиновые печати). Несомненно, вопрос сохранности оружия и боеприпасов крайне важен. Но что говорит статистика? Сколько раз злоумышленники пытались проникнуть в КХО, разрезав решётку или подделав печать? Ни разу. А может быть, попробуем сравнить количество оружия, утерянного спортивными организациями и сотрудниками МВД?

Для организации КХО и соответствия действующим требованиям по укреплённости тиров необходимо такое количество материальных средств, что вопрос о количестве стрелковых объектов в стране становится по-своему риторическим. Вы потихонечку начинаете понимать, почему в советское время в Ленинграде было 153 стрелковых объекта, а в 2016 г. в Санкт-Петербурге всего четыре?
Для открытых стрельбищ требуются излётные зоны по подобию танковых полигонов, при том что наука геометрия и пулеперехваты практически исключают возможность вылета пули за пределы пулеулавливающих валов. Даже особенности рельефа в последней редакции приказа № 288 МВД РФ стали учитываться для стрелковых объектов только после того, как группа гражданских специалистов предложила МВД действующую формулировку.

Существующие нормы организации тиров и стрельбищ объективно устарели. Есть опыт и есть статистика. Годовой расход патронов в области практической стрельбы во всех странах мира превышает аналогичный показатель для МО РФ за год примерно на два порядка. Только произведённых промышленным способом патронов калибра 9×19 спортсмены в мире в год отстреливают более 4 миллиардов. А количество снаряжаемых самостоятельно, как сегодня это делают охотники в России, удваивает это количество. При этом нам не известно ни одного несчастного случая на соревнованиях по практической стрельбе за все 40 лет её существования. Все случаи поражения объектов пулей за пределами стрельбищ были связаны с грубейшими нарушениями техники безопасности и не являлись следствием неправильно оборудованных стрелковых направлений. Неужели мы изобрели какую-то свою область баллистики и геометрии, не вписывающуюся в общепринятые нормы?
Всё дело в разнице подходов. В России регулирующие органы и их сотрудники подходят к вопросу с позиции: «Как бы чего не случилось». А за рубежом, где, надо отдать должное, умеют считать деньги, подход иной: «Мы сделаем всё от нас зависящее и примем разумные меры предосторожности, чтобы ничего не случилось».

Кто-нибудь сможет с позиции логики объяснить требование МВД РФ к оборудованию каждой стрелковой галереи закрытого тира решётчатой дверью? Насколько мне известно, двери такого типа не обеспечивают невылет пуль или кусков оболочки за пределы галереи. Я бы очень хотел услышать ответ представителей МВД. Рискну предположить, что он будет иметь упор на безопасность, сохранность оружия и может быть даже на противодействие террористической угрозе. Но в целом, повторит сказанное выше: «Как бы чего не случилось».

Абсолютно непонятен запрет на песчаные, насыпные пылеуловители для закрытых тиров со стороны СТиС МВД РФ и грядущие «репрессии» в отношении стальных мишеней. Для меня эти запреты фактически демонстрируют нежелание конкретных сотрудников МВД РФ, ответственных за данное направление, заниматься изучением мирового опыта. Ведь насыпной тип пулеулавливателя не только является самым безопасным, исключая любую возможность рикошета, но и самым массовым. При правильной конструкции он позволяет вести огонь из всех известных типов ручного оружия. Мы видели такие пулеулавливатели в Лас-Вегасе, видели их в странах Балтии, встречали их повсеместно в странах Европы и даже страшно сказать… Африки. Насыпным валом оборудован заводской тир компании «Зиг-Зауэр». Аналогичный вал использовался на заводе «Сфинкс» в Швейцарии. При этом такая конструкция пулеулавливателя является самым безопасным способом удержания пуль при тренировочной стрельбе. При попадании в песок пуля не дефрагментируется, как при попадании в стальной пулеприёмник, а значит и не создаёт свинцовую пыль, которая является причиной повышения содержания свинца в воздухе, и как следствие, в крови спортсмена, что крайне негативно сказывается на здоровье.

Представьте на секунду разницу в стоимости между стальной сертифицированной конструкцией из листов толщиной от 10 мм и почти бесплатной песочницей соответствующего объёма, которую просто нужно увлажнять два-три раза в неделю? При этом стальная конструкция со временем приходит в негодность, а песчаный вал соответствующей толщины может принять даже бронебойный патрон автомата Калашникова без какого-либо ущерба. Лично был свидетелем того, как в такой насыпной вал стреляли из винтовки Barret калибра .50 BMG, способной пробить броню БТР на дистанции более километра.

Я много раз наблюдал, как ответственные лица МВД с рулеткой вымеряли миллиметры между прутьями решёток в КХО. Слышал о нескольких КХО охранных организаций, закрытых по причине того, что прутья обрешётки не соответствовали диаметру на доли миллиметра. Очень отчётливо помню, как всем инструкторам было предписано запираться в галереях при проведении учебно-тренировочных стрельб и все галереи «Объекта» до сих пор оборудованы кнопками звонка. У меня есть десятки историй про то, как знакомые директора стрелковых клубов шли на откровенную «залепуху», если не сказать хуже, ради «выполнения» всех предписаний контролирующих органов. Не потому что они злодеи или неумёхи, а просто потому, что требования порой были настолько абсурдные и бессмысленные, что выполнение их было сродни классическому «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что!».

Наверное, одним из самых ярких примеров российской «специфики» регулирования оружейного оборота в моей практике явился процесс сертификации пистолетов марки Glock. Работу по их сертификации я проводил, работая в «Объекте». Первый, можно сказать, «разминочный» отказ был мотивирован тем, что стволы с полигональными нарезами этого производителя не дают чёткого следообразования. Объяснял мне это человек, не сумевший объяснить, где собственно в стволе расположены поля, а где нарезы. Второй, «понятийный», был от одного высокопоставленного московского сотрудника, с немного трагикомичной формулировкой: «Вы что, не понимаете? Это же „глок“!». Третий грозил продемонстрировать всю мощь российской бюрократии. От нас потребовали паспорт изделия, а представитель австрийского производителя в ходе длинной переписки и бесчисленных телефонных разговоров признавался, что он никогда о таком документе не слышал.
Думаю, за давностью лет можно признаться в небольшом подлоге. Мы изготовили «паспорт» «глока» самостоятельно, использовав в качестве основы удачно подвернувшийся паспорт от мясорубки. Угрызения совести меня не мучают, потому что я уверен, что этот «паспорт» никто не читал. А требование было продиктовано упомянутым выше «Лишь бы чего не случилось».

Паспорт, кучи других документов, на оформление которых мы потратили полгода и как результат — сертификация двух пистолетов «глок» с розничной ценой в Европе в 440 евро за штуку. А наши затраты за эти шесть месяцев составили немыслимые полмиллиона рублей (17 000 евро по действовавшему тогда курсу).

А сертификация пистолетного патрона в качестве охотничьего? Это же было просто чудо какое-то. После внесения изменений в Криминалистические требования за авторством Андрея Леуша специально по нашему запросу компания «Штайр Манлихер» произвела модификацию полуавтоматического карабина AUG Z A3 в калибре 9×19. Нет, модель конечно уже существовала, но для нас внесли кое-какие изменения, для того, чтобы оружие соответствовало требованиям российского рынка. Для начала мы сертифицировали его как спортивно-охотничье оружие, а потом уже Тульский патронный завод сертифицировал патрон 9×19 и немногим позже .40 S&W и люди перестали панически бояться забыть патрон в кармане после тренировки и стали ездить на матчи со своим проверенными патронами. Что тут же сказалось на стабильности стрельбы и спортивных результатах. И это на фоне совсем недавнего 2011 года, когда российские стрелки на всех международных матчах шутя говорили, что стрелять будут только из пистолетов системы КЧД — «Кто Чё Даст».

До сих пор в эстонских и литовских стрелковых клубах находятся десятки единиц оружия, приобретённого специально для российских стрелков, выезжавших пострелять за границу как на праздник. А сколько денег заработали иностранные продавцы оружия и патронов на этой нашей национальной «беде»?

Давайте честно признаемся, эти драконовские и где-то даже оригинальные в плохом смысле нормы приводят к тому, что те из предпринимателей, кто всё же решился на строительство стрелкового объекта, на выходе получают смету, превышающую строительство аналогичного объекта в Европе примерно в два, а иногда и в три раза. Желающие могут поинтересоваться, к примеру, как функционирует стрелковый клуб города Нарва или сколько стоило обустройство стрельбища в соседней Финляндии одним из самых уважаемых российских стрелков.

Избыточная цена «входного билета» и чрезмерный контроль заставляют инвесторов находить другие, более привлекательные сферы бизнеса. А значит, не будут привлечены новые спортсмены. Не будет закуплено оружие. Не будут отстреляны миллионы патронов. Заводы не разместят заказы, а казна не получит налоги. Более того, учитывая ситуацию с регулированием стрелковых объектов, государство само вынуждает законопослушных владельцев нарушать закон, стреляя на ближайшем пустыре или карьере. Ответственные лица потом, конечно же, проведут разъяснительную работу и, возможно, вспомнят отсутствие «оружейной культуры». Но так ли это?

Попробуйте представить себе экономический потенциал развития стрелковых видов спорта. В сегодняшних, совершенно не благоприятных условиях для подобного бизнеса один только московский клуб «Объект» потребляет более полумиллиона патронов в месяц и более сотни пистолетов в год. Прочие московские тиры не сильно отстают в этом вопросе. По всей России спортивные стрелки делают более 50 миллионов выстрелов из пистолета в год. А сколько сотен миллионов делали бы, если бы тиры были в шаговой доступности? Если бы организация стрелковой секции или стрелкового клуба не упиралась бы в бесконечные согласования с людьми, которым совершенно не нужны новые заботы на своей территории и новая головная боль с выписыванием разрешений и лицензий. Проще запретить, сославшись на нормы и положения, требующие 5 км излётных полей, 15-см ячейку толстенной арматуры, стальные двери, сертифицированные сейфы и пультовую сигнализацию.

Начало диалога и смягчение многих из этих перестраховочных норм, пересмотр излётных зон, основанные на здравом смысле нормы организации КХО и процедуры допуска стрелка к оружию позволят дать новый толчок развитию стрелковых видов спорта в России. А это в свою очередь подтолкнёт потребление и создаст спрос на оружие и патроны. Патронные заводы смогут вновь нарастить объёмы производства, оружейники займут свои мощности, а за право участвовать в национальных первенствах стрелкам придётся бороться в региональных и квалификационных турнирах. Миллионеров, готовых вложиться в спорт, уже не осталось, но энтузиасты, тренеры, мастера спорта и просто горящие этим делом спортсмены от среднего класса, способные организовать секцию и проводить соревнования, есть в каждом российском регионе, и этот потенциал мы могли бы реализовать с огромной выгодой для ОПК страны и с прицелом на далёкое будущее государства, история которого учит нас тому, что умение граждан стрелять становилось, зачастую, единственным грузом, склонявшим историческую чашу весов на его сторону. Вспомните Швейцарию, где гражданин после окончания срочной службы оставляет себе автоматическую винтовку на случай внешней угрозы, или Эстонию, где житель страны, вступив в силы гражданской самообороны, может иметь не только автомат, но и купить себе настоящий боевой танк или даже самолёт при наличии прав или лицензии на управление подобного типа техникой.
Изучение статистики говорит нам о том, что количество преступлений с использованием легального оружия ничтожно мало в масштабах общей статистики насильственных преступлений. При этом обороноспособность страны и подготовленность граждан находятся на высочайшем уровне. И очень важно поддерживать интерес людей к стрелковым видам спорта. Стимулировать допризывную подготовку молодёжи и общий интерес населения к стрельбе изменением отношения к оружию и доступностью стрельбищ и тиров. Ведь до сих пор упоминание об оружии ассоциируется с насилием и даже с криминалом, и нет рядом никого, кто бы мог изменить эту пагубную практику, и мест, где граждане могли бы самостоятельно сформировать мнение об оружии.

Нам всем необходимо изменить свое отношение к стрелковым объектам. Ведь это не просто места для непонятного хобби или культовая постройка для силовиков. Современный стрелковый объект — это фактически магазин для продажи боеприпасов и времени в галереях. При развитии сети тиров и стрельбищ объём российского патронного рынка в ближайшие 10 лет вырастет втрое. На руках сегодня имеется более 700 000 зарегистрированных единиц нарезного оружия, из которого практически негде стрелять. В основном это именно оружие, предназначенное для охоты, то есть в год из такого оружия не отстреливается и пачка на 10 патронов. А если предположить, что тир будет доступен и интересен, и каждый из этих стволов будет производить за год хотя бы 100 выстрелов… я не понимаю, почему патронные заводы не соревнуются наперегонки в либерализации требований к тирам и стрельбищам.

Вот вам интересный факт. Православная церковь сегодня, пользуясь своим влиянием и возможностями, помогает детям из историко-патриотических клубов заниматься практической стрельбой и стимулирует допризывную подготовку. А мы не можем этого делать, так как закон запрещает несовершеннолетним стрелять из крупнокалиберного оружия. А как воспитать чемпиона, если не с детства? Шумахер управлял картингом с четырёх лет, двукратная чемпионка России Маша Гущина начала стрелять с 11-ти, а чемпион мира, юниор Павел Торгашёв начал стрелять с 14 лет. Нет ли здесь контраста с большей частью современных молодых людей призывного возраста, которые первый раз видят настоящий автомат в учебке?

Мне бы очень хотелось, чтобы этот материал послужил именно началом диалога между спортсменами и правоохранительными органами. Возможно, какие-то подвижки в нужном направлении станут возможны ещё и потому, что в соответствии с новым законом о национальной гвардии органы МВД утрачивают функции по обороту за контролем оружия. Надеюсь, что те, кто будет отвечать за эту сферу, поймут, что при разумном подходе сфера гражданского оружейного оборота может по экономике сравниться со сферой оказания охранных услуг. Что, согласитесь, не мало. Законодатели же должны понимать, что нормализация этой сферы бизнеса позволит снять с дотационной иглы гособоронзаказа предприятия-изготовители, и всё это в тот момент, когда отсутствие конкуренции из-за санкций даёт нам фору по времени. Вопрос только — сумеем ли мы ей воспользоваться?